По закону совести - Ксения Комал
Грязь протестующее чавкнула, но всё же выпустила свою жертву и мгновенно приняла её обратно — споткнувшись, девушка со всего маху рухнула вниз лицом. Встав на четвереньки, она вслепую начала продвигаться вперёд, надеясь за что-нибудь ухватиться, но становилось только глубже, и Яна испугалась, что сейчас окончательно соскользнёт в неизвестность. Развернувшись, она, медленно перебирая ногами, потащилась обратно. Грязь на лице подсохла, и девушка смогла разлепить веки, а вскоре — нащупать рукой спасительный выступ.
С трудом выбравшись из лужи, Яна уселась на её берегу и принялась стряхивать с себя тяжёлую скользкую массу. Помещение тонуло в полумраке, лишь сверху, откуда девушка свалилась, падало немного дневного света. Представляло оно собой нечто вроде пещеры внутри скалы. Кроме огромной лужи грязи, было несколько живописных сталактитов и здоровенный булыжник, за который Яна и ухватилась. Выхода видно не было.
Кое-как освободившись от излишка грязи, девушка извлекла из лужи сумку, которую с трудом различила в полутьме, и принялась горестно паниковать. Отчаянный ужас от перспективы быть замурованной заживо напрочь сковывал мыслительный процесс и не оставлял узнице ни малейшего шанса на спасение.
Яна попыталась взять себя в руки и прошлась по краю лужи, рассчитывая отыскать какой-нибудь проход, но его не было. Тогда она села на камень и извлекла из сумочки её содержимое, надеясь обнаружить хоть что-нибудь полезное, однако кроме маленького кусочка шоколадки ничего, что могло бы пригодиться, не нашлось. Девушка засунула всё обратно, застегнула молнию и разрыдалась.
Она всегда считала себя на удивление здравомыслящим человеком с крепкими нервами и железной логикой, поэтому такой истерики никак не ожидала. Слёзы текли по грязным щекам, оставляя тонкие светлые дорожки, громкие всхлипы разносились под сводами пещеры, перерастая в слабые завывания и мольбы о помощи.
Когда Яна наконец успокоилась, выжившие каким-то чудом часы показывали половину первого. Можно было бы понадеяться, что вечером её хватятся и начнут искать, но, скорее всего, Димка просто решит, что она уехала, не выдержав ответственности. Да и заглянуть в подземную пещеру вряд ли кто-то догадается. Орать тоже бессмысленно: совсем рядом шумит озеро, её никто не услышит.
Озеро! Девушка подскочила как ужаленная и ринулась на звук. Плеск воды раздавался совсем близко, буквально за стеной. Не помня себя от радости, она принялась биться в хрупкую перегородку, вытаскивать из неё крупные камни и разгребать руками глину. Маловероятно, что пещера ниже уровня воды, так что затопления можно не опасаться. А даже если оно и произойдёт, это, по крайней мере, быстрая и относительно безболезненная смерть, не то что мучительная изнуряющая голодовка на протяжении многих дней.
Яна так усердствовала, что переломала все ногти, расцарапала пальцы и вывихнула ногу; мелких травм она не замечала, упорно продолжая свою кропотливую работу. Вскоре плеск воды стал ещё ближе, а стенка пещеры рассыпалась уже сама собой.
Наконец увидев свет, льющийся из крошечного отверстия, она едва не зарыдала от счастья. Дальше дело пошло быстрее: Яна расковыривала глину и землю, изо всех сил била ногами, разрушая созданную природой перемычку, и в результате вывалилась в холодную воду, температура которой сейчас была как нельзя кстати.
Немного остыв, она огляделась и, доплыв до берега, вылезла недалеко от дома Сергея. Внешний вид оставлял желать лучшего: мокрая, перемазанная глиной и кровью, с ободранными локтями и коленями, девушка шла, прихрамывая на одну ногу, и улыбалась во весь рот. Белый сарафан придётся выбросить, босоножки тоже явно отправятся в мусорку, но самое главное — она может дышать, может зайти в магазин или принять тёплый душ, может прогуляться по берегу, послушать шум волн, посмотреть на лица прохожих…
Столько простых радостей существовало в жизни, и ни одну из них Яна прежде не ценила, даже не обращала на них большого внимания. Едва подумав об этом, она вспомнила Диму — лишённого того, что, без сомнения, должно полагаться всем людям, заточённого в своём громадном сумрачном доме и не имеющего возможности ощущать то же, что остальные. Именно сейчас она в полной мере осознала, каково ему день за днём чувствовать себя узником и понимать, что где-то рядом есть мир, которому до него нет ни малейшего дела…
— Что с тобой? — оторопел Сергей: она прошла мимо, даже не сразу заметив его.
— Всё прекрасно, — расплылась в улыбке девушка.
— Что тут прекрасного? На тебя напали? Ты цела? Я отвезу тебя в больницу.
— Не надо в больницу. — Она счастливо вздохнула и повисла у него на шее, оставляя на синей футболке грязные разводы. — Ты живой, и я живая.
Молодой человек машинально её приобнял и в ужасе уставился на макушку.
— Посмотри на меня.
Яна подняла сияющие зелёные глаза и мягко отстранилась.
— Могу я просто порадоваться жизни?
— Радуйся чему хочешь, только в добром здравии. Тебе очень досталось? По голове били?
— Нет.
— Тогда чего ты такая счастливая?
— Воздух тут изумительный, — глубоко вздохнула девушка. — С детства его обожаю.
Сергей стоял совершенно растерянный и не знал, чем ей помочь. То, что сделать что-то необходимо, было очевидно, но Яна вела себя очень странно, и он не мог ничего придумать.
— Тебя что, наркотой накачали? — осенило его.
— Не больше, чем тебя.
— Да что с тобой, чёрт подери?! — Он аккуратно встряхнул её за плечи и принялся проверять зрачки.
— Руки убери, — моментально помрачнела девушка. — Ну надо же было всё настроение испоганить…
— Слава богу, — выдохнул Сергей. — Теперь я могу услышать внятный рассказ о твоих злоключениях?
— Я провалилась под землю, — недовольно буркнула она.
— В смысле — в ад?
— Можно считать и так. Между прочим, я чуть не умерла от голода, почти утонула в грязи и потом ещё в озере… А ты чем занимался всё утро?
— Нашим общим расследованием.
— И как оно?
— Когда будут результаты, я тебя порадую, не сомневайся. — Он стянул футболку и, невзирая на громогласные протесты, надел её на Яну. — Хоть люди меньше коситься будут, на тебе живого места нет.
— Теперь коситься будут на тебя, — не удержалась девушка. — Вот уж не думала, что художники-любители ещё и качаются.
— Во-первых, я вполне себе профессионал, а во-вторых, не качаюсь. Это всё природа.
— И однажды она возьмёт своё, — злорадно заверила девушка. — Старость никого не красит.
— Вот я на тебя посмотрю. Спорим, тебя будут называть старой каргой?
— Почему это?
— Из-за
